«СЕСТРЁНКИ ВЫ МОИ…»

Автор инсценировки и режиссёр Мурат Шыхшабеков,

художник-постановщик Кристина Данилина,

хореограф - Кристина Кожина.

Сургутский музыкально-драматический театр, премьера 2023 года.

Как в кино

…Прожектор высвечивает измождённое, перекошенное злобой и оттого страшное, но не отталкивающее лицо Васкова, стоящего на коленях: «Что, взяли?.. Взяли, да?.. Пять девчат, пять девочек было всего, всего пятеро!», - сначала кричит, а потом – почти шепчет он, - «А не прошли вы, никуда не прошли и сдохнете здесь, все сдохнете!.. Лично каждого убью, лично! А там пусть судят меня!».  Васков (ведущий мастер сцены СМДТ Аркадий Корниенко) закрывает лицо руками, наклоняет голову - плачет. Сцена погружается во тьму, но через пару секунд – рассвет, и вместе с птичьим гомоном мы слышим девичьи голоса. Голоса погибших девчат, звучащих над пустой сценой…

Спектакль «А зори здесь тихие» стал дебютной режиссёрской работой актёра Сургутского музыкально-драматического Мурата Шыхшабекова (режиссёрское образование он получил в Высшей школе сценических искусств Константина Райкина два года назад).

Материал для постановки режиссер выбрал самостоятельно, театр поддержал и одобрил этот выбор. «Главный вопрос, который ставлю перед зрителем: что чувствует и как действует женщина, которая призвана давать жизнь, в условиях, где жизнь надо отнять», - говорит режиссёр.

Занавес перед спектаклем поднят и зрители, занимающие свои места в зале, видят почти пустую сцену: справа – одинокий фонарный столб, слева – скамью. Это всё, что находится на большом – в 175 квадратных метров – планшете сцены. Кроме еще одной детали: вся сцена покрыта специальным половиком, имитирующем землю и примятую траву. Этот половик – важная сценографическая составляющая, действующая в двух актах пьесы. Художник-сценограф спектакля (и главный художник Сургутского театра) Кристина Данилина поясняет: «Хотелось создать единое пространство и особую атмосферу, соединить театральность с реальным местом действия, созданным автором повести. Важно было показать землю, болото, траву, природу».

Автор спектакля в целом идет строго по тексту повести, но придумывает собственное начало: зрители будто бы оказываются на съемочной площадке, и после щелчка хлопушкой (которую выносит актриса, не занятая далее в спектакле) мы попадаем на танцплощадку перед деревенским клубом, видим парней и девушек, «зажигающих» под гармошку и тусклый свет одинокого фонаря, восхищаемся цыганочкой Женьки Комельковой (Дарья Дзюненко), а позже следим за появлением её семьи и…расстрелом родных Жени. Дальше - затемнение. Кстати, затемнений в этом спектакле немало, что можно объяснить отсылкой к кинематографу, своеобразному «монтажу», «склеиванию» кусочков реальности.

Весь первый акт мы наблюдаем жизнь девушек до выполнения ими боевого задания: их приезд в расположение части, знакомство с Васковым, участие в боевой операции – уничтожение самолета противника, знаменитую сцену в бане, рассказы-воспоминания о мирной жизни.

Безусловно, женские образы должны были стать самыми яркими в этом спектакле. Опытная и сдержанная Осянина (Юлия Дороженко), скромная отличница Гурвич (Анна Махрина), жизнелюбивая, яркая Комелькова (Дарья Дзюненко), сирота и выдумщица Галя Четвертак (Полина Кушова), деревенская девушка, близкая Васкову по духу Лиза Бричкина (Александра Кехтер). Отмечу удачно подобранный актерский состав, точное попадание в героинь.

Самой яркой сценой в первом акте, гимном женственности стала сцена в бане. Актрисы здесь максимально естественны: никакого акцента на телесность и никакого излишне демонстрируемого стеснения. Баня помогает не только психологически восстановиться после зенитного боя (в первую очередь Осяниной), через танец выплеснуть напряжение, но и получить эмоциональный заряд, постараться максимально отдалиться от войны, вспоминая и угадывая в пародиях Комельковой известные советские фильмы (удачная режиссёрская находка).

Перед художниками спектакля (над костюмами работала Татьяна Хаева) ставилась задача сохранить стиль советской эпохи 30-х – начала 40-х годов. Военная форма девушек, одежда и обувь немецких солдат, гражданские платья и костюмы – все работает на эту задачу. Даже нижнее белье (а девушки в бане его демонстрируют) сшито по образцам той эпохи.

- Реквизит мы подбирали очень тщательно, - делится Кристина Данилина. - Конечно, не все вещи оригинальные, но кое-что нам удалось достать. Это, например, вещмешки, пудреница, бинокль, самовар, полевой телефонный аппарат образца 1940 года.

Всё это помогает и артистам, и зрителям приблизиться к мироощущению человека той эпохи – советского гражданина 30-х-40-х годов. На эту задачу работают и многочисленные бытовые сцены: девушки постоянно приносят-уносят реквизит, заполняя им и собой – своим лепетом, движениями, репликами – пространство сцены, «обустраивая» его. Режиссёр подчеркивает – именно женщина создает уютное, жизненное, живое пространство вокруг себя, такова её природа, и ничто не способно этому помешать.

…И пеньковый лес

В этом спектакле режиссёр счел важным открыть очень редко используемую в Сургутском театре оркестровую яму. Так появились река возле воинской части в первом действии и озеро, в котором купается Женя Комелькова, отвлекая немцев, во втором.  Девушки подходят к «речке», умываются, брызгают друг на друга водой, стирают белье, ведут возле «реки» диалоги. Появление реки при аскетичности декораций первого действия – удачный прием, он помогает удерживать внимание зрителя, собирает актерский ансамбль. Яма становится дополнительным пространством и особым выразительным средством.

Второе действие переносит нас в леса Карелии: на сцене появляются горы и деревья - пеньковые канаты, закрепленные на штанкетах. Деревья решены очень удачно – они помогают организовать пространство, легко «рубятся» (падают от удара топора), удерживают щиты-«болото», по которому идут девушки во главе с Васьковым, являются инструментом для работы хореографа.

Немцы в спектакле – безликая темная масса. Лиц не видно, ходят на полусогнутых – почти роботы.  Эдакая тёмная стихия, «не люди», которая пугает, уничтожает, затягивает, рушит все жизненные планы. В противовес им – Васков, эдакий живчик – бегает, хлопочет, суетиться, учит своих девчонок, радуется и плачет вместе с ними.

Световое решение постановки очень простое: ночь и утро решаются регулировкой яркости света, прожектора следят за перемещением актеров, высвечивая их почти в круге… Но это не обедняет постановку, не лишает напряженности определённых сцен. В целом постановочной команде удалось создать почти реалистичный и в то же время условно-театральный мир спектакля, работающий на раскрытие замысла режиссёра.

Подводя итог, скажу, что в целом получился очень уважительный и подробный пересказ истории, написанной Борисом Васильевым, без крикливости и плаката, без пафоса, но с максимальным вниманием к человеку. Мурат Шыхшабеков ставит спектакль о людях и рассказывает историю про людей. Про таких разных людей, волею судьбы оказавшихся в одной связке. Причем, не только про людей советской эпохи, но и про нас сегодняшних, про наши чувства, нашу боль. Видимо, поэтому спектакль, особенно во втором акте, – так держит, и так откликается зрителю.