Алексей Климашевский
9
Об этом особенно хочется поговорить сегодня, так как весь 2020 год в Таганроге, родном городе писателя, празднуется 160-летний юбилей Чехова. Программа праздничных мероприятий получила название «Звезда первой величины».
В гимназические годы Чехов жил насыщенной внутренней жизнью. Он бывал в театре, много читал, обдумывал прочитанное и увиденное. Благодаря насмотренности и начитанности у будущего писателя уже в юном возрасте сложилось свое восприятие, свои пристрастия в литературе и искусстве.
Большим подспорьем в написании статьи стал сборник воспоминаний «Из школьных лет Антона Чехова». Обратимся к тексту сборника:
«Театр был для Чехова запретной радостью. Посещать его можно было лишь с разрешения гимназического начальства, а разрешение давалось не всегда. Не получив разрешения, он шел к тетушке Марфе Ивановне, снимал у нее гимназический мундир, надевал штатское, нахлобучивал картуз дворника и, выбирая малоосвещенные переулки, пробирался к театру.
Дома Чехов рассказывал содержание пьесы и устраивал спектакль. Театром увлеклись и товарищи, и родственники. Стали разыгрывать целые пьесы, которые специально сочинял Антон. Роли записывались начерно в тетрадки и потом выбрасывались. Иногда это были обозрения, в которых
таганрогские жители узнавали себя.
Ставили и серьезные пьесы: «Лес» Островского, «Ревизора» Гоголя.
Любовь к театру стала одной из самых ярких радостей в жизни Чехова».
В «Лесе» Антон играл Несчастливцева, а в «Ревизоре» – Городничего. Вот как вспоминает о роли Городничего его сестра Мария: «Для исполнения этой роли он надевал свой парадный гимназический мундир с блестящими пуговицами. Для того чтобы быть солидным, он засовывал под мундир в соответствующие места подушечки. Поверх мундира надевал вместо шпаги обыкновенную саблю, нацеплял на себя самодельные ордена. Для этой же солидности изображаемого лица он ходил с надутыми щеками и старался говорить басом. Гримировался он очень тщательно и, нужно сказать, необычайно искусно».
Кстати, однажды Антон загримировался под нищего так, что родной дядя подал ему милостыню, не узнавши племянника.
Сестре Марии Павловне вторит Андрей Дросси, гимназический товарищ Чехова. Дросси рассказывает, как они, устроив домашний театр, показывали пьесу «Ямщики, или Шалость гусарского офицера», где у Чехова была роль старухи-старостихи:
«Репетировали мы эту пьесу не менее десяти раз, и она у нас прошла великолепно. Нет нужды, что у гусарского офицера принадлежность его к военному званию определялась единственно фуражкой с кокардой, что сборщик на церковь разгуливал в турецком халате и что станционный смотритель щеголял в мундире таможенного ведомства с шитым золотом воротником. Все эти шероховатости искупились художественною игрою Антона Павловича. Нельзя себе представить того гомерического хохота, который раздавался в публике при каждом появлении старостихи. И нужно отдать справедливость Антону Павловичу – играл он мастерски, а загримирован был идеально».
По воспоминанию Петра Алексеевича Сергеенко, в юношеские годы театр был подлинной страстью братьев Чеховых:
« У Чехова было выдающееся от природы актерское дарование. Путем незаметного грима он мог до такой степени изменить свое лицо и весь преобразиться, что даже близкие ему люди не узнавали его и по целым часам беседовали с А.П. как с новым лицом.
Любимым типом Чехова одно время был выслужившийся до значительных степеней чиновник в белом жилете и бланжевых панталонах, державший себя с достоинством, с поднятой головой и говоривший докторальным баском. Для большего оттенка его сановности меньший брат, Иван, изображал обыкновенного, мелкого, заискивающего чиновника. И невозможно было без хохота смотреть на них, когда они, сохраняя типические особенности изображаемых лиц, составляли с барышнями кадрили, причем Антон ходил гоголем, а Иван семенил перед ним и поминутно уступал ему дорогу.
Был еще один уморительный номер в артистическом репертуаре Чехова. В несколько минут он изменял свой вид и превращался в зубного врача, сосредоточенно раскладывающего на столе свои зубоврачебные инструменты. В это время в передней раздавался слезливый стон и в комнате появлялся старший брат, Александр, с подвязанной щекой. Он немилосердно вопил от якобы нестерпимой зубной боли. Антон с пресерьезным видом успокаивал пациента, брал в руки щипцы для углей, совал в рот Александру, и... начиналась «хирургия», от которой присутствующие покатывались от смеха. Но вот венец всего. Наука торжествует! Антон вытаскивает щипцами изо рта ревущего благим матом «пациента» огромный «больной зуб» (пробку) и показывает его публике...».
Казалось, все предвещает мальчику сценическое будущее. Даже его голос, сильный и звучный. Павел Егорович, его отец, был большим любителем церковного пения, Антон был певчим в церкви. В домашних спектаклях он показал себя и как умелый гримировальщик, и мастер перевоплощения, обладающий тонким юмором…
Вспоминается судьба Николая Васильевича Гоголя, тоже с блеском выступавшего в домашнем театре. Его попытка поступить на сцену Александринского театра окончилась, по счастью, неудачно.
У Чехова же и попыток подобных не было. Увлечение театром сыграло свою роль в становлении внутреннего мира будущего писателя. Театрализация жизни развивала его творческие возможности. Россия в его лице не получила актера, но получила гениального писателя и драматурга. А великим актером и театральным педагогом стал его племянник, сын старшего брата Александра – Михаил Чехов.
Вернемся к сборнику воспоминаний:
«Рано стал пробовать Чехов и свои силы уже не в шутливых сценках, а в серьезных драматических произведениях. К сожалению, они до нас не дошли. Остались неизвестными водевиль «Недаром курица пела», драма «Безотцовщина», пьеса «Нашла коса на камень». Драму и пьесу Чехов послал брату в Москву. Александр написал ему: «В «Безотцовщине» две сцены обработаны гениально, если хочешь, но в целом она непростительная, хотя и невинная ложь... «Нашла коса на камень» написана превосходным языком и очень характерным для каждого выведенного там лица, но сюжет у тебя очень мелок».
Пьесу «Нашла коса на камень» Александр показал своему приятелю, драматургу С. Соловьеву. Соловьев сказал: «Слог прекрасен, умение существует, но наблюдательности мало, и житейского опыта нет. Со временем – кто знает? – может выйти дельный писатель».
Это был первый отзыв, который услышал Чехов от писателя-профессионала.
Театр наполнял Чехова: он был и зрителем, и ценителем, и актером, и режиссером, и драматургом. Театр приподнимал его, давал ему веру в себя, звал его к чему-то. К чему? В ту пору он, вероятно, еще этого не знал».
«Все мы родом из детства», – писал автор «Маленького принца». Таганрог воспитал Чехова, дал ему первые жизненные и театральные впечатления.
Один из его московских псевдонимов «Антоша Чехонте» – тоже из Таганрога. Любимым учителем Чехова в гимназии был учитель Закона Божьего о. протоиерей Федор Платонович Покровский. Он находил время на уроках, не в ущерб Священной истории, поговорить и о Шекспире, и о Салтыкове-Щедрине. Покровский вызывал мальчика к доске так: «Чехон-те!» И забавные черты других учителей гимназии позже нашли свое место в произведениях писателя.
Таганрогские впечатления спустя годы невольно проникали и в рассказы, и в пьесы Чехова. Знаменитая фраза «В Греции все есть!» из водевиля «Свадьба» подслушана в лавке отца. Так говаривал грек Стомати перед тем, как опрокинуть стаканчик вина. А высказывания Фирса из «Вишневого сада» навеяны воспоминаниями дедушки Егора Михайловича о том, как семье жилось при крепостном праве.
В 1879 году Антон Чехов окончил гимназию, и таким образом завершился таганрогский период его жизни. А впереди была Москва, учеба на медицинском факультете Московского университета… И мировая слава!
Да, поистине, все талантливые люди – из Таганрога!
Оставить отзыв