«Гроза» по-сургутски

Почти Чистилище

«Гроза» в репертуаре Сургутского театра – единственная постановка по творчеству Александра Островского (премьера состоялась 15 ноября 2019 года). Возможно, пока – единственная, так как со сменой руководства театра, произошедшей в 2021 году, меняется (многое пробуется, нащупывается) и вектор развития СМДТ. Московский режиссёр выбрал самое хрестоматийное произведение известного отечественного драматурга, но решение предложил далеко не классическое.

…В городе Калинове – зима. На сцене – лёд. Горожане и горожанки выходят на прогулку на коньках. Справа и слева – тяжелые, но подвижные секции железного забора с фонарями. За ними прячутся жители города. Прячутся от Кабанихи, Дикого, от попрошаек, от серости жизни. Из-за них же выскакивают-выезжают на дощечках для безногих наглые, агрессивные нищие – они Кабанову не боятся, напротив, рядом с ней они чувствуют себя вольготно, уверенно. Они здесь хозяева и почти главные действующие лица.

     С первых же минут автор спектакля широкими, уверенными мазками рисует нам картину даже не Дантовского (чёрного) ада, а некоего серого Чистилища, в котором мечутся души, способные к очищению, рядом с теми, для кого очищение абсолютно невозможно. Всё работает на эту задачу – резкая, ритмичная, «колючая» музыка, «серость» общего пространства – серый лед, серый забор, серо-черные рваные одежды нищих, «пыльные», дымчато-коричневые костюмы главных персонажей. Лишь яркий жёлтый шарф Марфы Игнатьевны Кабановой выделяется значимым акцентом, будто подчеркивая, что ей в этой жизни разрешено больше, чем другим.  

    Каждое появление горожан или нищих четко выстроено балетмейстером спектакля Кристиной Кожиной. Реплики главных героев сменяются танцами нищих и горожан, выступающих как единая стихия, будто проглатывающая не умеющих приспособиться к ней жителей Калинова, таких как Кулигин, Катерина, Борис. Да, пожалуй, и умеющих тоже. Иногда этой стихии слушком много - индивидуальные черты персонажей спрятаны, растворены в общей массе.

Семейство Кабановых – Катерина (Александра Кехтер), Тихон (Дмитрий Кожин), Марфа Игнатьевна (Юлия Дороженко) и Варвара (Таисия Слепцова) в первое своё появление на сцене также обуты в коньки. Кабанова на льду стоит уверенно, впрочем, как и Катерина. Варвара пытается отвлечь, закружить стоящую рядом Катерину, продемонстрировать ей пренебрежение ко всем «маменькиным» разговорам.  А вот Тихон спотыкается, переминается с ноги на ногу, елозит лезвиями коньков.

Тихон у режиссёра Петра Орлова не то, чтобы тих и жалок, а, скорее недалек и питаем одной лишь страстью – выпивкой. Женился он лишь для того, чтобы маменька меньше «доставала»; Катерину он не любит – это становится ясно почти сразу же, после того, как в угоду Кабановой он дает жене пощечину – демонстрирует, что имеет силу и власть над супругой. Он мало вызывает сочувствия у зрителей, больше недоумения – почему Катерина вышла за него? И становится окончательно неприятен после сцены с Диким (Сергей Дороженко), в которой два нетрезвых приятеля ведут разговор спиной к зрителям, справляя при этом малую нужду.

Луч света

Хрестоматийная беседа с Варей - та, в котором Катерина задаётся вопросом «отчего люди не летают так, как птицы» - происходит здесь же, на льду. Катерина бросает изумленной Варе серое зимнее пальто, остается в одном легком серебристом платье. Снимает коньки и босиком становится на лёд. Слушаешь её и вспоминается бальмонтовское:

«О, серая птичка, с глазами печальными, черными,

Не бейся о клетку, с углами ее, с прутьями железными, узорными,

В клетке — живи».

Но Катерина бьётся. Бьётся и вспоминая своё детство – ведь тогда она жила «словно птичка на воле». Рассказ о жизни у родной маменьки подхватывает Маленькая Катерина (Эмилия Кожина) – на сцене в белой кружащейся ротонде появляется изящная девочка с косичками и рассказывает, как «маменька в ней души не чает». В жизни Маленькой Катерины всё хорошо. Но Маленькая Катерина и Катерина Кабанова – это два совершенно разных человека…

Режиссёр значительно сократил текст пьесы, почти убрав из него, например, историю взаимоотношений Вари и Кудряша. Также существенно сокращены реплики Феклуши (Юлия Тюкалова) и за скобки выведена Барыня с двумя лакеями (то есть, её попросту нет в спектакле), а с нею - и значительный пласт важной в пьесе темы веры, греха, наказания. Нет в спектакле ещё одного (помимо самой грозы) внешнего обстоятельства, напоминающего Катерине о «греховной» красоте и «неугасимом огне».     

Борис (Виталий Васин) в цилиндре и теплой, в пол, собачей шубе холоден и осторожен. Вроде бы он любит, но как-то с оглядкой, не затрачиваясь. И у Катерины никак не получается его растормошить…

Есть в этом спектакле еще одна пара – Марфа Игнатьевна Кабанова и Савел Прокофьевич Дикой. Вдова и купец, «значительное лицо» - любовники, и скорее всего, уже давно, а устоявшийся порядок вещей в городе помогает им хранить тайну, и именно поэтому они всячески оберегают своё «темное царство». Однако вдруг возникающая лиричность в их отношениях разбивается собачьим вальсом, который механически играет на пианино в собственном доме Марфа Игнатьевна. А дом этот (подвижная стена на платформе) – странное собрание затертой, замызганной серой мебели: здесь и кресло, и пианино, и часы с боем, и образа  вперемешку с фотокарточками, и книги, идущие на растопку. И хитрая «Лиса Алиса» Феклуша, царственно восседающая на кресле, словно хозяйка…

Куда ведёт воля

Режиссёр значительно увеличил временной отрезок пьесы – вся история занимает не дни, а месяцы. В антракте холодная зима сменяется весной: на сцене появляются травка, оттаявшие ротонды, распустившиеся подснежники. Льёт настоящий дождь, под который попадают и Кулигин (Аркадий Корниенко), и Борис, и Тихон… А лодка-сани, на которой катались главные действующие персонажи в первом акте, во втором освобождается от полозьев и приобретает вёсла-крылья.

Весь внешний антураж второго действия словно сигнализирует зрителю – лёд растаял, заборы далеко, нищие спрятались – неволя будто бы отступает. Но громоотвод, о котором так мечтает Кулигин, построить в этом городе невозможно, и гроза – та, которая неотвратима – все-таки разражается. Катерина гибнет. Но её гибель – освобождение, она поднимается туда (поднимается буквально – лодка, привязанная к штанкету, взмывает вверх), где «судья милосерднее», где есть настоящая любовь. Взлетает, словно птица, помогая себе веслами-крыльями.   

Оставшиеся на сцене стоят тихо, неподвижно. Слышен только шум дождя и стенания вдруг протрезвевшего Тихона, которому осталось «жить да мучиться».